Убежище (ч.1)

7 месяцев из своей жизни в Израиле, я провела в убежище для женщин пострадавших от насилия в семье. Это маленький домик в районе вилл, ничем не отличающийся от других домов. Хотя нет.. не правда.. он отличается.. Он за высоким забором, за зелёной железной дверью с окошком и с видеокамерой.
Время идёт (11 лет прошло ), а этот период жизни не забывается. И с годами наоборот, появляется всё больше нежности и огромной благодарности к нему и тем людям, которые там работают. Поэтому решила записать свои воспоминания, пока они свежи… 

Еду в такси. Всю дорогу смотрю в окно. Что будет? Как жить дальше? Я тут одна… без семьи, язык слабый- всего 9 месяцев в стране, маленький ребёнок на руках, денег нет, как родителям рассказать о случившемся и вообще, куда меня везут?…

Таксист русский, социальная работница специально попросила прислать русскоговорящего. Но разговаривать с ним как-то не особо хотелось. Только спросила, как далеко ехать. Оказалось около часа. Серёжка сидит довольный как слон, машинка же.. Бедолага ещё не знает, что у него больше нет дома, нет его игрушек… даже одежды у него нет и сандалик, как назло, порвался. Под ногами валяется упаковка с подгузниками, на коленях сумочка с пустым кошельком, телефоном и губной помадой. Меня уже даже не трясёт.. после бессонной ночи, допросов в полиции и пол дня в кабинете социальной работницы, мне уже всё равно, что со мной будет… пусть хоть убивают.

---

Приехали. Машина останавливается напротив дома за высоким забором.. рядом дома как дома, дети бегают, мяч гоняют. Таксист выходит из машины и нажимает на кнопку звонка. Дверь железная, массивная, с решётчатым окном. Над дверью замечаю камеру.

» тюрьма ?? » — подумала я.

Дверь нам открывает женщина, приятная на вид. Она улыбается, благодарит таксиста и зовёт меня войти внутрь.

Серёжка хватает меня за руку, прижимается своей тёплой головой к моим коленкам…

Так и вхожу… приволакивая его за собой. Внутри чистый дворик, с газончиками и тропинкой, ведущей к крыльцу. Дом двухэтажный, с решётками на окнах.. за ними видно только синие шторы… На крыльце сидят женщины, курят.. меня разглядывают…

На крыльцо выходит начальница, широко улыбается.. обнимает меня. Вопросов не задают, они и так всё уже знают. Да и эти, которые курят… они тоже всё знают, по глазам видно. Жалеют.

Поднимаемся наверх, в комнату. В ней три кровати, возле каждой — длинный узкий шкаф. На одной кровати кто-то спит укрывшись одеялом. На второй кровати бардак, много детских вещей. Пришла «бардачная» девочка. Знакомимся. Наташа из Николаева.

А на кровати Ира спит. Она одиночка, без детей.

Бросаю упаковку подгузников в шкаф, больше мне нечего туда положить. Ложусь на кровать, отворачиваюсь к стенке и плачу.. плачу.. плачу..

Меня никто не трогает. Только перед ужином приходит смотрительница и просит поесть.

Весь остаток дня я нахожу себя то тут, то там в одном и том же состоянии.. плачущей. На скамейке за домом, в кабинете у начальницы, в кабинке туалета.

В тот же вечер смотрительница повела меня в святая-святых… кладовку (только через неделю я поняла, какое это волшебное место!)

Чего там только не было! Одежда, игрушки, трусики в упаковках разных размеров, постельное бельё и тд. Наверное, я никогда в жизни не забуду это стыдливое чувство, рыться в чужой одежде и примерять на себя.

От ужина я отказалась, предпочтя снова поплакать и пожалеть себя в кабинке туалета.

…

Я уже неделю здесь. Ко мне не относятся как к новенькой. Девочки все русские.

Ирка одиночка. Её муж избивал. Он еврей, но считал себя нацистом по духу.

Наташка, та что с Николаева.. муж узнал, что у неё любовник есть. Вот и огреблась.

Сашка с двумя малышами. Девочка Серёжкина ровесница, а младшему нет и 3 месяцев.

Зина родила в убежище. Её ляльке месяц.

Ада с мальчиком. Аде под 40. У неё очень молодой муж и судя по всему темпераментная и творческая личность… такие синяки на теле любимой женщины нарисовать…

Лена. Лена малолетка как и я. Но мне 20, а ей 18. Лена проститутка. Приехала из Молдовы. «Поработала». Чего-то там с «начальством» не поделила, избили. Только не понятно почему она оказалась в убежище.. кажется для проституток существуют специальные. В любом случае скоро её отправляли обратно в Молдову.

Катя.

Катя напугала меня больше всех. Её привезли за два дня до меня. Привезли из больницы. Её голова побрита, а в проплешинах сухие корки заживающей кожи. Вся в синяках и коростах. Неприятное зрелище.

Но Катя-дура… Катя верит в то, что если бьёт, значит любит… Буквально через пару дней она сбежит к своему мужу… так сказать, навстречу своему счастью. Я только надеюсь, что сейчас она жива.

Сегодня я решила, что пора позвонить родителям и сообщить им о случившемся… Тяну… Не знаю как это сделать. Опять плакать начну. Начну плакать — мама заплачет.

Чтобы позвонить, нужно дойти до ближайшего магазинчика и купить там карточку, а потом уже найти общественный телефон. Денег на карточку мне дала начальница.

Специально иду медленно. Разглядываю домики. В этом районе только частные дома, красивые, ухоженные. Много детских площадок. И магазинчик и телефон нашёлся сразу.

Хожу вокруг него.. хожу- села — посидела- встала- опять хожу… круги наматываю…

Вдох.. выдох… снимаю трубку, набираю длинный номер… отвечают..

— «Алло»

— «Алло.. мам..»

— «Ооооой..» ( так мама всегда отвечает… это протяжное мамино ооой… всегда… даже в день когда папа умер… )

— » Мам… ты только не плачь…»